Что делали с инвалидами Великой Отечественной Войны в СССР

Здесь вы узнаете о том, как советское государство поступало с изувеченными во время Второй мировой войны советскими гражданами. В том числе солдатами и офицерами, подорвавшими свое здоровье при защите страны и тоталитарного советского режима.

В Советском Союзе, на момент окончания войны и на протяжении многих десятилетий после, не существовало никакой единой программы помощи инвалидам войны — как вы уже поняли, не существовало даже такой простой вещи, как инвалидная коляска. Инвалидов редко могли хотя бы куда-то трудоустроить или как-то иначе им помочь, пенсия у них была либо очень маленькая, либо (чаще) ее не было вовсе — и те инвалиды, у кого не было сердобольных родственников, были вынуждены побираться на улицах, тихо прося милостыню у магазинов и на площадях.

Вместо того, чтобы как-то помочь этим людям, как-то их социализировать и дать возможность почувствовать себя нужными — советская власть решила попросту убрать их с глаз долой из городов. В это время строились широкие проспекты с высокими домами, и инвалиды войны, по мнению советской власти, «портили вид социалистического счастья». Простые советские пионеры не должны видеть и знать правду о войне — ее им расскажут моложавые тыловики, расхаживающие по школам с «фронтовыми байками», а настоящих ветеранов и героев, что отдали на войне свое здоровье, мы уберем подальше — чтобы не портили нам тут вид советского рая.

Первый массовый вывоз инвалидов войны за городскую черту произошел в 1949 году и был приурочен к 70-летию Сталина. Все было сделано по заветам самого великого кормчего — «нет человека — нет проблем». Инвалидов на самодельных колясочках с подшипниками отлавливали на улицах, и если выяснялось, что у человека нет родственников — то его высылали за городскую черту. У инвалидов никто особо не спрашивал желания куда-то ехать, у них отбирали паспорта и солдатские книжки и, фактически, переводили в статус заключенных.

Высылка 1949 года — только одна из наиболее известных. На самом деле инвалидов отлавливали и высылали, начиная с 1946 года, делали это все сталинские годы и успешно продолжили при Хрущеве — в его времена безруких и безногих «попрошаек» отлавливали на железной дороге.

Интернаты, куда высылали инвалидов, находились в ведомстве МВД и больше всего напоминали структуры ГУЛАГа (знаменитые советские концентрационные лагеря) — сами учреждения были закрытого типа, там не было никаких программ реабилитации, за инвалидами не было должного ухода, и без того скудное содержание разворовывалось персоналом, словом — единственной задачей этих учреждений было поскорее спровадить «ненужных людей» в могилу.

Одним из мест высылки «ненужных людей», был остров Валаам. Вообще таких мест были десятки, но Валаам стал, пожалуй, одним из самых известных — особенно благодаря тому, что к высланным туда людям приезжали художники и смогли сделать рисунки — чтобы о них осталась хоть какая-то память.

«Отловленных» на улицах людей по прибытию на Валаам лишали паспортов, солдатских книжек и всех других документов, в том числе и наградных. Инвалидов селили в старых монастырских постройках, которые были практически непригодны для жилья — во многих зданиях отсутствовали крыши, не было электричества, не было врачей и медсестер. Многие искалеченные войной фронтовики, сумевшие пережить страшную войну, умерли уже в первые месяцы пребывания на острове.

Евгений Кузнецов в книге «Валаамская тетрадь» написал такие трогательные и горькие строки:

«Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: Вот это все! Дальше — тупик. Дальше тишина в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.

Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах.

Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите…»

Вот так обстояли дела на самом деле.